«Бертон, обернись назад!» ‒ кричал
молодой человек в длинном черном
пальто и такого же цвета шляпе.
«Бертон, вернись назад!» ‒ услышал Бертон
и послушно последовал зову, после чего оказался насмерть сбитым трамваем.
«Что?..» ‒ только и смог глухо, с
некоторой запинкой выдавить из себя наш герой, К.
«Это ведь я виноват в его смерти... я
позвал его, из-за меня он сделал шаг в эту сторону!»
Теперь К. обречен на вечные страдания от
чувства собственной вины.
К. по жизни, вообще, хороший человек: он не обманывает
людей, ни разу ничего не украл, даже девушек сам не бросал. И казалось бы, все неплохо.
На первый взгляд.
***
Вы когда-нибудь видели на
улице людей с совершенно пустым взглядом, которые идут куда-то без определенной
цели?
К.
часто их видел, и каждый раз задавался вопросом: у человека должна быть
цель, итоговая, конечная точка, даже если он просто гуляет по улице без
причины? Он все равно ведь идет куда-то с какой-то мыслью в голове.
Потом К. сам стал таким человеком.
И понял, что цель этих людей с пустым взглядом, идущих
куда-либо, ‒ просто идти.
Ты идешь по улицам, полным людей, в лицо бьет ветер, и дорожки медленно засыпаются снегом.
Акцент на внешнем позволяет не делать акценты на внутреннем.
После смерти Бертона К. стал часто гулять. Иногда он общался
со случайными прохожими, рассказывая вещи нисколько не связанные ни с его проблемой,
ни с чем-либо другим.
«А вы когда-нибудь задумывались, почему люди не отвечают
на письма?»
«Рыба-еж раздувается, если ее напугать».
«Моя мама готовит замечательный пирог с мясом».
«Который час, не подскажете?»
‒ Который час, не подскажете?
‒ Половина восьмого, мистер.
‒ Почему именно половина восьмого?
Который сейчас час?
Сейчас час, который К. тратит на изготовление очередного
ненужного в быту предмета.
Десять уборок за неделю, тринадцать написанных и не отправленных
никому писем, шестьдесят забитых в стену гвоздей и сорок восемь попыток
научиться играть на гитаре.
И ни одного вопроса самому себе ‒ «зачем я это делаю?»
***
Вы когда-нибудь видели неестественно смеющихся людей?
К. был из их числа. После смерти Бертона все остальные
друзья регулярно вторили: «К., да что же с тобой такое, что-то случилось?»
Да нет же! С чего вы взяли!
Все прекрасно, посмотрите, я придумал
рецепт новых кексов, правда, они своеобразные и могут вам не понравиться, но я
старался!
К слову, К. готовил
феерически безобразно, и поэтому ни
один его кулинарный шедевр не был оценен друзьями по достоинству.
Он и мастером на все руки был катастрофически никудышным,
да и гвозди неровно забивал, а сорок восемь попыток научиться игре на гитаре
можно было считать заведомо провальными.
***
Вы, вообще, можете представить себе, до какой степени
должна разрываться душа у человека, чтобы он криво забивал гвозди, готовил
невкусные пироги и мастерил раскосые табуретки?
Вы понимаете, насколько огромный ком стоит в горле у человека, каждый день гуляющего
бесцельно на улице и в половине восьмого задающего вопрос: «Какой час?» Но он
прекрасно знает, что половина восьмого наступает каждый день именно в тот
момент, когда он проходит мимо киоска с фруктами, когда тот закрывается. Когда трамвай едет по железным путям,
когда вон тот мистер в коричневой куртке возвращается с работы к жене, которая
ждет его дома с детьми и вкусным горячим ужином.
***
Бертон погиб ровно полгода назад. За эти полгода К. ни
разу не возвратился к мысли о своем друге, ни разу даже не всплакнул.
Возвращаясь домой всегда в одно и то же время, К. застает
на диване свою Девушку, застывшую в одной и той же позе.
Это та самая девушка, которая ест его пироги, сидит на
его табуретках, слушает безыскусную игру на гитаре и вешает на криво прибитые гвозди картины. К слову,
за эти полгода разбилось порядка двадцати картин.
К. всегда возвращается домой ровно в девять вечера,
идет на кухню, ставит чайник и заваривает кофе. Сделав кофе, он идет в комнату
к Девушке, садится рядом с ней, целует в лоб и смотрит в окно.
Он, наверное, ни разу за эти полгода не посмотрел в ее
глаза. Он не думает о погибшем друге уже полгода, но каждый день, приходя
домой, он боится увидеть, что Девушка снова плакала.
Он боится увидеть в ее глазах свои собственные страдания.
Он боится сделать лишнее движение в сторону Девушки, потому что знает, что любой
лишний жест, кроме заведенного у них за эти полгода поцелуя в лоб, может
вызвать в ней ураган неконтролируемой боли и слез.
За К.
Девушка уже не считает кривые табуретки и гвозди, не чувствует плохого вкуса пирога, не
отвечает на телефонные звонки, а письма, которые, вероятно, К. пишет Бертону,
она прячет в ящике комода под замком.
Она не выходит из дома даже в магазин за плиткой любимого
шоколада, она не разговаривает ни с кем. Кроме К.
‒ Который час?
‒ Девять.
‒ Я пришел домой вовремя?
‒ Абсолютно точно.
‒ Хочешь отведать торт по моему новому
рецепту? Правда, он...
‒ Несколько своеобразный?
‒ Ага. Ты так меня понимаешь.
‒ Ведь я люблю тебя.
За эти полгода она ни разу не услышала в ответ на это
ничего, кроме тишины или монотонного постукивания пальцами по деревянному
подлокотнику дивана.
Но не сегодня.
‒ Ты ни разу не сказала, что моя стряпня
ужасна.
‒ Потому что это самая вкусная еда на земле.
‒ А мои табуретки? Да ведь они же убоги!
‒ Нет, вовсе нет.
‒ А гвозди? Ты ведь каждый день подбираешь
осколки разбитых картин.
‒ Они сами падают, не в гвоздях дело!
‒ Я боюсь смотреть в твои глаза. Ты плачешь
каждый день, целый день, пока я бесцельно гуляю по улицам, спрашиваю у людей «который
час?» каждый день в половине восьмого и завожу бессмысленные диалоги.
‒ Я люблю тебя.
***
В первый раз за полгода К.
сделал лишнее движение по отношению к Девушке. Он положил ее голову на свои колени
и, медленно проводя рукой по волосам, практически бесшумно сказал: «Последующее
время я буду называть временем моей Девушки».
Laura –
I Hope
